Постоянны в голове эти мысли о тебе...

Ребекка Майклсон | Rebekah Mikaelson
[дневники вампира & первородные | the vampire diaries & originals]
Клэр Холт / Claire Holt
1000+ лет, вампир, boss-ass bitch / все вампирские способности на стероидах
ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА:
- Родилась в конце 10-го века и выросла крайне храброй девушкой, как минимум дважды угрожавшей отцу остриём меча. Было за то, разумеется, и однажды угроза была бы приведена в действие, не останови я тебя. Жалею об этом до сих пор, но давай это останется нашим маленьким секретом?
- Ты была рождена ведьмой, но только обучалась травам у нашей матери, не успев толком раскрыть свою силу до того ритуала, который сделал из нас вампиров. Ты же была первой из нас, кто пообещал Никлаусу всегда быть рядом; наша древняя клятва - всегда и навеки, - была тоже первой произнесена тобой.
- Из всех Майклсонов именно у тебя было самое большое сердце, на протяжении долгих десяти веков тянущееся к чему-то большему, чем твоя семья, которая постепенно разрушала саму себя изнутри. Сколько было у тебя влюблённостей, сестрица? Скольких своих кавалеров ты умоляла Никлауса обратить? Уверен, Эмиль не был первым в этом списке. Возможно, давным-давно ты бы просила и за Александра - охотника из Братства Пяти, - не закончись те отношения трагедией. Знаешь, Ребекка, мне всегда будет казаться, что именно из-за него ты так рано стала равнодушной к жестокости, что творили мы, и что учиняла ты сама.
- Ты хитрая лиса, Ребекка. Ты расчётливая и умная, знающая, как обратить ход событий себе на пользу. Ты способна заставить людей делать то, что ты хочешь - без какого-либо использования внушения. Ты исполнительна и всегда горишь энтузиазмом, если то, чем ты занимаешься, действительно тебе по нраву.
- Ещё ты невероятно вспыльчива и упряма, но, не смотря на это, терпения и умения прощать в тебе едва ли не больше, чем во мне, ведь давай честно - иначе терпеть выходки Никлауса было бы просто невозможно. Особенно учитывая, сколько лет ты провела в гробу с зачарованым кинжалом в груди.
- Почти все из них - из-за твоих влюблённостей. Отношения с Марселусом закончились тем, что он предпочел вечную жизнь тебе, а интрижка со Стефаном Сальваторе просто в какой-то момент вышла из-под контроля в глазах нашего брата.
- Знаешь, сестрица, из-за тебя горел Новый Орлеан. Ты так хотела свободы, жаждала прикоснуться к тем новым возможностям, которые были тебе недоступны из-за ревности Никлауса, что позвала Майкла в наш дом. Не могу тебя порицать за это - сам несколько десятилетий вынашивал план, как убить нашего брата, - но о возможных последствиях, если твоя задумка не удастся, ты тогда не задумывалась.
- Не смотря на всё, ты всегда стремилась к обретению простой человеческой жизни, и поиск лекартсва от вампиризма долгое время был номером один в списке твоих приоритетов. Необходимость скрываться с малышкой Хоуп от взора нашей матери позволило тебе приблизиться к этому "если бы". Недолгая жизнь в теле ведьмы показала, каково это - не быть обременённой вечностью и жаждой крови. Не сомневаюсь, что однажды ты сделаешь свой окончательный выбор в том, кем хочешь остаться, и тогда - знай, - я полностью тебя поддержу.

ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
(планы на игру / наигранная история / хедканоны / всё, что соигрок должен знать)
- Любимая младшая сестра, за которой в и огонь, и в воду, и Никлаусу в грудину воткнуть кинжал Тундэ. Характер у тебя порой может быть ещё хуже, чем у нашего брата, но это не исключает самых теплых чувств с моей стороны.
— О хронологии: я не учитываю события 3-5 сезонов, потому что совсем всё непонятно и умирать в конце не хочется. Но если захочется сделать заговор де Мартелей и Люсьена — милости просим, устроим всё в лучшем виде, но на наших условиях.
— На будущее предлагаю вернуть к жизни Кола, damn it, и решить вопрос наличия Финна в амулет Фрейи; нарваться на очередную проблему во имя сохранения жизни малышке Хоуп, потому что за последние пару лет у нас ничего другого не получается делать. Насчет всего остального — решим всё, как только придёшь, я существо очень терпеливое и гибкое.

ТРЕБОВАНИЯ К СОИГРОКУ:

Минимальная постовая активность: раз в месяц

Минимальная флудовая активность: раз в неделю

Предполагаемая тема пробного поста: любой от лица первонажа

ПОСТ ЗАКАЗЧИКА:

Лафайетт был идеальным местом, чтобы отвлечь разум и забыть о жажде убийств - безграничной, как казалось Элайдже, и унять которую едва ли удалось за два десятилетия.
С очередной совершенно ребяческой попытки Никлауса привлечь к себе внимание, вылившуюся в многочисленные дуэли за пределами плантации.
С мгновения, когда была убита Селест. Его прекрасная, одарённая Селест, чьей виной было только то, что она родилась ведьмой - и что он сам посмел обратить на неё внимание. Знал ведь, до каких высот временами доходит ревность брата, и на что он способен пойти.

Сентиментальный дурак.
Люди не меняются.
Первородные - не меняются тем паче.
Древняя, изначальная семья, остающаяся вместе скорее вопреки самим себе же, чем из-за неистового желания не расставаться. И незыблемое всегда и навеки из старой клятвы испуганных детей, обещающих поддержку и плечо, давно превратилась в проклятие, конец которому был уготован либо в ярости отца, либо в алчности брата.

От первого можно было бежать. Вечно - если придётся, как приходилось тысячу лет до того, скрываясь в живописных городках Европы и нередко называясь чужими именами. Новый же свет обещал новое начало для них, как и для их родителей века назад. Сколько уже герб Майклсонов украшал стены Нового Орлеана?..
Сколько они продолжали зубами выгрызать каждую секунду времени, что удавалось прожить, не оглядываясь через плечо и не ожидая предательского удара кола из белого дуба?..

И стоило ли оно того, демоны их всех дери.
Даже не вопрос - усталое утверждение, раз за разом срывающееся с губ бессмертного существа. Обязательно - в тишине, обязательно - пока охваченный очередным безумием Никлаус умчался в ночь, а прочие сиблинги слишком заняты собой, чтобы обращать внимание.
Хотя, кого он обманывает?
Финн был мёртвым грузом чуть более восьми сотен лет, Кол только на мгновение получил передышку от кинжала в груди несколько десятилетий назад, а Ребекка... Ребекка.

Горький смешок удается подавить неимоверным усилием воли.

Их невероятная сестра, единственная, кто сколько-то стремилась к простоте человеческой жизни, вновь лежала в вычурном гробу лишь потому, что её сердце по-прежнему оставалось настолько же нежным, как и в дни до их обращения.
Под слоями из сарказма и жестокости, которыми каждый из них окружил себя за долгую, слишком долгую жизнь, Ребекка всё так же во многом оставалась той храброй, чудной девочкой, которая не страшилась гнева отца и раз за разом сбегала с уроков матери.
Стоило только знать, что искать в её вызывающем взгляде.

Элайджа знал.
Как и Никлаус.
А для их брата, собственнические наклонности которого порой слишком выходили за границы, не было предательства хуже, чем простая возможность, что его семья может поставить что-то - кого-то, - выше него. Смерть Селест стала очередным, крайне болезненным, уроком; бесчинства Кола, пусть длящиеся всего ничего, были только подтверждением.
Сухое обещание, данное юному Марселусу, оказалось подписано кинжалом в груди их сестры. И, вместе с тем, добавило далеко не последнюю - а Элайджа достаточно хорошо себя знал, - каплю в бездонную чашу терпения.

Всегда и навеки было их проклятием.
За которое он продолжал отчаянно цепляться.

Потому что где-то там, под напускным безразличием, в Ребекке по-прежнему бился огонёк, жаждущий свободы и любви.
Потому что никакие кровавые бани, устраиваемые Никлаусом во имя... чего-то, что на этот раз затуманило его мысли, не позволяли забыть мальчишку, с затаённым восторгом таскающего старшему брату краски.
И ведь... стоило отпустить это наваждение. Боги свидетели, сами брат с сестрой давно отпустили, а Никлаус и вовсе не вспоминал их человеческую жизнь без презрения.

Элайджа, пожалуй, оставался сентиментальным дураком.
С целью.
Последнее могло бы быть оружием опаснее, чем когда-либо снилось Майклу, не продолжай Ник без устали испытывать терпение старшего, не провоцируй он очередным кинжалом и вычурной именованной коробкой в подвале.
Иначе слишком просто было закрыть глаза на чужой страх остаться в одиночестве, позволяя гневу и горькой безысходности завладеть собой. Заставить поверить брата в небольшую отлучку по делам, в то время, как на корабле до Австралии уже было выкуплено место с его именем. Несколько океанов и совсем другой континент были бы подходящим расстоянием, надежно укрывающим от отца и Никлауса.

И это были... хорошие мечты.
Сотворенные разумом в моменты слабости.
В конце концов, те три гроба из подвала были самым надежным якорем старшего Майклсона. Особенно во времена, когда он был готов отставить в сторону обещание всегда спасать брата от него самого.
Когда Ребекка в очередной раз была "наказана" за то, что посмела отдать кому-то свое сердце.
Когда крохотный, эфемерный шанс на счастье оказывался безжалостно раздавлен яростью Клауса.

Элайджа позволял себе ненавидеть. Недолго. Запирая собственные чувства подальше, вновь и вновь надевая маску разумного, благородного брата, всегда знающего, как отвернуть гнев младшего от его цели, он раз за разом повторял слова древней клятвы и заставлял себя верить в её святость.

Не сейчас, впрочем.

Могила Селест всё ещё слишком ясно была отпечатана в памяти, а в резиденции Майклсонов давно не было слышно задорного смеха Ребекки. Тишина была очередным напоминанием о более мрачной правде, от которой сейчас вампир решил убраться подальше.
Относительно.
Лафайетт по-прежнему был всего лишь в паре часов езды от Нового Орлеана, а местный ковен требовал гарантий, что гонения на ведьм, прокатившиеся через города двадцать лет назад, больше не повторятся.
Элайджа слышал в броских словах страх и отчаяние, которыми наверняка была охвачена Селест в последние минуты своей жизни. Сухо бросить Клаусу, что он разберется с этой проблемой, не стоило совершенно ничего.

Союз с ведьмами мог оказаться полезным в будущем.
Первородному же была необходима передышка от собственной семьи.
То, что местный лорд давал бал, распорядившись о приглашении для недавно прибывшего в город Майклсона, было всего лишь дополнительным бонусом. Впрочем, он тихой улыбки вампир не удержался: иронию благотворительности, которой Никлаус всегда считал многочисленные альянсы, в которых его семья обязательно получала все преимущества, не оценить он не мог.

Глава ковена беспокоится о будущем для своих людей, не понаслышке зная, что значит попасть под прицел гнева испуганных горожан? Элайджа позаботится об этом. Желательно, за бокалом вина, на которое был так щедр хозяин вечера, не видящий в госте никого более, чем влиятельного плантатора и одного из городских богачей.
С такими, как он, стоит знаться.
И дела стоит решать тоже с такими, как он: хаотичная натура Никлауса была известна далеко за пределами Нового Орлеана, а Ребекку слишком многие считали слишком ветренной, чтобы говорить о чем-то материальном. Разумеется, глупцы скоро узнавали всю глубину своих заблуждений, пока вампирша брезгливо стирала капли крови с ворота платья.

На мгновение Элайджа искренне захотелось, чтобы сестра была рядом сейчас. Ей бы наверняка не понравился хозяин вечера - в отличие от его лакея, учтивого юноши у самого входа, украдкой бросающего на своего господина недовольные взгляды. Что может быть поэтичнее, чем две потерянные души, нашедшие друг друга за совместной нелюбовью к кому-то?..

Нет, определённо он найдёт способ избавить Ребекку от кинжала; ребяческий уговор Никлауса и Марселусом может катиться в ад. Она заслуживает того, чтобы наслаждаться роскошным вечером, вниманием десятков кавалеров, рассыпающихся в комплиментах, и - как ему хотелось бы верить, - его компанией.
Заметка на будущее.
Сейчас же следовало заключить небольшой уговор с главой ковена, возможно - поговорить с некоторыми аристократами, всегда готовыми расширить свои владения. Никто не исключал необходимость тактического внушения; благо, знакомые нотки вербены не скрашивали запах гостей.

Элайджа скупо улыбается, позволяя вечеру и собеседникам вести себя. Его план успел оправдать себя: за десятком и другим обсуждений возможных новых торговых путей, и проверкой слухов о бессмертных охотниках на вампиров из Старого Света, о выходках брата практически получается не думать.
С трудом, но этот Майклсон всегда был слишком упрямым.
По крайней мере, он почти что позволяет себе поверить, что еще одна ночь в Лафайетте будет приятным дополнением в копилку его личного спокойствия, пока в толпе танцующих взгляд не натыкается на знакомые карие глаза.

Катерина.
Разумеется.

Эта женщина не умела появлятся на горизонте, когда всё шло относительно хорошо. Небольшое же стихийное бедствие манило её, словно мотылька на огонёк, что бы там она не говорила о собственном инстинкте выживания.
Та, кто пятьсот лет жила под дерзким "Кэтрин", дышала и не могла надышаться опасностью и адреналином в собственной крови. Черту эту, безусловно, ей привил Никлаус, заставив научиться любить то подобие жизни, которым обернулось постоянное бегство.

Что, по-своему, тоже было крайне иронично для того, кто продолжал видеть лицо отца в каждом мало-мальски похожем на него незнакомце. Но история циклична, и былым опытам было свойственно повторяться - как бы не жалел Элайджа ту милую девушку, едва прибывшую из Болгарии, но уже оказавшейся замешаной в интригах и проклятиях древнее, чем сам мир.

Знай Клаус, что она была здесь, всего в нескольких часах езды...

Вампир задумчиво склонил голову к плечу, оставляя бокал на услужливо подставленном слугой подносе.
Вряд ли Катерина была настолько опрометчивой, чтобы громко заявлять о своем присутствии на балу. Тщеславной и горделивой, требующей быть в центре внимания - но никак не опрометчивой. Майклсон был готов поклясться, что видел мелькнувший во встречном взгляде девушки страх, только подтверждающий его догадки.

Она прибыла на бал, понятия не имея о списке гостей; но и Никлаус не был осведомлён о её присутствии, иначе стоило ожидать небольшую кавалерию у самых ворот, ожидающую приказов.

Элайджа никогда бы не назвал себя злопамятным, требующим скорого отмщения за всё то, через что приходилось переступать по воле брата, но эта ситуация... ею он собирался насладиться. Простого знания, что младший в который раз упустит шанс добраться до вертихвостки, избежавшей ритуала четыреста лет назад, хватало с головой.
А ещё - избавляло от чувства вины, иррационального, но неизменно оставляющего свою ложку дёгтя.
Не в этот раз.

Следовать за девушкой не так сложно, как ей хотелось бы: толпа сама расступалась, пропуская её вперёд, совсем не скрывая от лишних глаз. Знала ли она, что всегда привлекает внимание, куда бы не пошла? Знала наверняка, не учитывая, что сейчас это могло стоить ей проблем.
И ведь стоило бы, не реши Никлаус, что взревновать своего протеже к брату - хорошая идея. Не устрой он вакханалию из-за этого. Небольшой ответный урок в качестве взаимного братского понимания не помешал бы.

Обойти танцующих, не спуская с брюнетки глаз, ничего не стоит. Как и легко улыбнуться одними уголками губ, наконец завладев и её безраздельным вниманием, зная, что вновь сомкнувшийся барьер из людей не даст ей сбежать вновь.
Если, конечно, она не решит этот вопрос кровью, что обязано было вылиться в одну большую неприятность в лице торжествующего Клауса.

"Ты же умная девочка?"

- Здравствуй, Катерина, - её имя знакомым рокотом перекатывается на языке, всё так же отказываясь звучать выбранным ею псевдонимом. Кэтрин Пирс была результатом мании его брата; Катерина Петрова же была... кем-то иным. Отголоском времени, когда надежду на искупление было не так просто пошатнуть.

Скрипки затянули первые ноты вальса, и толпа вокруг вновь пришла в движение. Элайджа властным жестом перехватил ладонь девушки своей, слегка потянув на себя:
- Я надеюсь, ты не откажешь мне в этом танце? - он вновь улыбнулся, зная, что улыбка глаз не коснулась. Сколь бы соблазнительной не была мысль добавить в голос немного угрозы, но... нет. Не с ней. И не сейчас: угроз на этот вечер ему и без того хватило. - Что ты внушила несчастным хозяевам, что тебя пригласили в дом?

Постоянны в голове эти мысли о тебе...

Люмин| Lumine
[Геншин Импакт | Genshin Impact]
original, cosplay, other
возраст неизвестен, возможно человек, а может и нет, предводительница ордена Бездны, точно не известны, но потенциал достаточно велик, что позволяет ей способно управлять таким немного хаотичным механизмом как орден.
ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА:
- Мы так долго были вместе. Плечом к плечу. Мир за миром, мы исследовали, отдыхали, узнавали что-то новое... Пока не оказались в злополучном Тейвате, где путешествие и оборвалось. Нас разделили, и кто знает кому повезло больше. Мне, который проспал буквально все или тебе, которой пришлось совершить свое путешествие в одиночестве, наблюдая крушение одного мира и зарождение другого?
- Люмин старшая, Люмин всегда заботится о своем придурке брате. Она просто хочет что бы все было правильно. Уверен именно это и ведет тебя сейчас, именно это желание восстановить справедливость заставляет тебя столько лет сражаться. Расскажи мне, что именно заставило тебя желать стереть этот конкретный мир. Не искать союзников, не пытаться договориться, а решать проблемы именно так
- Люмин почти всегда рядом, наблюдает за путешествием своего брата, но никогда не показывается. Ты хочешь что бы я все увидел и понял сам, но явно забыла что Итер не самый великий мыслитель и иногда его надо буквально тыкнуть носом в факты. Явно забыла, что я умею привязываться к людям, хоть и крайне редко. Ты правда не думала, чем это может обернуться для твоих планов, сестра?
- Просто поговори со мной. Ты правда думаешь, что я не пойму? Потому что все чего я боюсь, так это оказаться по разные стороны баррикад. Я не хочу разрываться между теми кто мне дорог, прошу... Не заставляй меня этого делать.
- Итер одержим желанием найти сестру. Мы долго были только вдвоем, и сейчас он ощущает себя... разорванным надвое. Для тебя прошло много веков, для Итера от силы пару месяцев, и явившись на несколько минут ты снова пропала, оставив больше вопросов чем ответов.

ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
(планы на игру / наигранная история / хедканоны / всё, что соигрок должен знать)
Хэдканоню стекло. Горы стекла. Для Итера сестра долгое время была центром мира и самым близким человеком, который поменялся слишком быстро. Для него, по крайней мере. И это выбивает почву из под ног. Итер гонится за призраком надежды и очень боится опоздать, боится пройти точку невозврата так и не оказавшись рядом.
Хочу отыграть как милоту в прошлом, так и стекло и противоречия настоящего. Очень-очень жду

ТРЕБОВАНИЯ К СОИГРОКУ:

Минимальная постовая активность: обсудим

Минимальная флудовая активность: обсудим

Предполагаемая тема пробного поста: - Люмин встречается с Итером у оскверненной статуи - Пробуждение в рушащемся Тейвате

ПОСТ ЗАКАЗЧИКА:

День за днем. Поручение за поручением — Итер искал только сестру. Ему не нужно было ни дружбы, ни золота и если бы не Паймон, он бы и поесть забывал. Благо она никогда не забывала. И иногда сидя перед костром ему казалось что потеряв одну сестру он нашел другую. Взбалмошную, безумно деятельную, ту что хотелось защищать... Ему дико от самого себя. Дико от осознания того, что раскусив его настоящего за коркой дружелюбия она не исчезла, а все так же постоянно была где-то рядом. При этом иногда он даже не понимал как же Паймон появляется будто из ниоткуда в самый важный момент.
— Вставай, соня, — иногда ему кажется что она единственная в мире, к кому сейчас он способен по-настоящему хорошо относиться. Наверное потому что не пыталась его использовать. Ну конечно же, кого как не путешественника, что оказался в безвыходной ситуации припахать к рутинным делам, от которых вскрыться хочется. Он усмехается собственным мыслям и поднимается на ноги, наспех закидывая песком костер.
За ночь Итер так и не сомкнул глаз, вглядываясь в небо и пытаясь понять, почему именно Тейват? Почему из всех бесчисленных миров они потерялись именно здесь? Потому что пока он не видел ничего, о чем говорила Люмин в их последнюю встречу. Что он должен понять, чтобы приблизиться к ней? Что именно он вообще должен найти в этом захолустье? Паймон тянется и бурчит себе под нос, что поднимать кого-то в такую рань это просто издевательство! Ну, в прочем, бурчит она это и всю последующую дорогу, прыгая с камня на камень.
Привычный вид летающей... девочки неопределенного возраста, ей иногда надоедал. Да и строить глазки всем мужчинам на своем пути куда проще, если к этим глазкам прилагается еще пара длинных ног. Итер помнит что смелся чуть ли не до потери пульса, когда она впервые приняла это обличие. А потом убегал от разъяренной девушки, которая схватила первое что попалось ей под руку — к несчастью это оказалась новенькая и тяжелая сковорода, которую им подарила Сян Лин. За месяцы без Люмин он и забыл, что нет монстра страшнее чем разъяренная сестра.
Пришлось готовить много еды. Нет. ОЧЕНЬ МНОГО ЕДЫ, чтобы наконец то Паймон соизволила его простить и опять начать разговаривать. Без ее комментариев было настолько тоскливо что хотелось вздернуться на ближайшей березе. Он не знал что делать и куда идти. Инадзума... Страна вечности. Он бы скорее назвал это страной вечной тоски. Потому что чем дольше они здесь находились, тем меньше Итер вообще понимал происходящее вокруг. Он хотел... Хватался за каждую ниточку, за каждый обрывок информации, но так и не стал ближе к разгадке.
Да он даже гулял чуть ли не за ручку с архонтом! И все равно, ничего нового. Поэтому когда Сара прислала записку о странных вратах, что появились прямо посреди горного склона, то выбор бы не велик. Если и это останется просто пустым звуком, то Итер просто не знает что делать. Ближайший корабль, что отвезет его еще дальше от злополучного пляжа, где он проснулся, отойдет только через пару месяцев. А у него нет этого времени.
Тоска. Боль. Злость. Все это буквально сжигает его изнутри. И видимо слишком очевидно проявляется на лице, потому что перед тем как они выходят к лагерю Паймон верет его за руку и ободряюще улыбается, заставляя придти в себя. Итер безумно ей благодарен за поддержку. Итер в том храме, после ухода Люмин видел только ее. Ее заботу и слова, что до сих пор стоят в ушах.
— Спасибо, — иногда шепчет он одними губами, когда она точно не услышит. И переживает, стоит ли им идти туда вместе, но разве ж от нее отвяжешься? Портал съедает их обоих и открыв глаза Итер видит не Бездну. Лишь лабиринт, все того же бумажного человечка, который был и у входа, пытаясь им что-то растолковать. Но путешественник лишь пинает ящик и ругается себе под нос.
Блядство. Он резко оборачивается, отсчитывая про себя секунды.
Они в этом блядстве не одни.